1502Снежинка парила в воздухе за окном, медленно и плавно опускаясь к земле. Одинокая снежинка – но из набухших тяжёлых облаков вслед за ней уже скоро устремятся сотни и сотни сестёр. Девочка, стоявшая у окна своей комнаты, зябко передёрнула плечами – и пожелала, чтобы все они растаяли, не успев коснуться родных стен Винтерфелла и зелёной травы. Или чтобы сильный ветер налетел и унёс эти тучи куда-то далеко-далеко. «Зима близко...» Всякий раз эти слова – слова собственного родового девиза – отдавались в сердце Сансы нехорошим чувством. Тревогой, тоской.. и предчувствием беды. Девочка знала, что это неправильно. Но так ничего и не смогла с собой поделать. Она никогда не любила зиму. Боялась её. Хотя была ещё слишком маленькой, когда последняя закончилась, и не могла ничего помнить... На Севере холода хватает и летом. Даже снег частенько идёт. Кто-то говорит, что это закаляет людей, не позволяя им слишком разнежиться в тепле и безопасности, и помогает лучше встретить холод и тьму, когда те вновь придут им на смену. Но разве это правильно? Всю жизнь жить, готовясь к лишениям? Не лучше ли сполна насладиться солнцем лета, пока оно ещё светит?..
***
Теперь, стоя утром у окна своих – нет, чужих, навсегда чужих - покоев и глядя на залитый солнцем двор Королевского замка, по которому во все стороны спешат люди – те, кому есть куда идти и зачем спешить – Санса вспоминает, когда в последний раз видела снег. Как же это было давно...
В растрёпанных волосах Робба таяли снежинки. Санса почувствовала щекой их холодок, когда брат напоследок обнял её – крепко сжал в объятиях, прежде чем подсадить в седло. Теперь щёки немного мокрые, хоть она и не плакала – не маленькая ведь уже. Даже Арья не плачет, хоть это и даётся ей, кажется, с большим трудом. - Вот видишь – в конце концов все желания сбываются. Брат похлопал по холке лошадь Сансы – чудную гнедую кобылку, легконогую и послушную. И улыбнулся: - Теперь ты едешь на юг, как всегда мечтала. Будешь слушать своих певцов и танцевать, сколько захочешь. Вдоволь насмотришься на южных рыцарей и их турниры. Брат улыбается. Но, пожалуй, не слишком искренне. Нельзя обижаться на него за это. Он ведь не завидует – просто расстроен... В самом деле, тяжело ему придётся. Ведь Винтерфелл покидают не только сёстры и отец, но и Джон Сноу, к которому Робб всегда был так привязан. А Бран, их малыш Бран, так и вовсе... Но скрывать счастье, которое так и переполняет тебя изнутри, не получается. Даже если чувствуешь себя за него немного виноватой. - Да, уезжаю, - скользят сквозь пальцы мягкие пряди конской гривы - и ладонь словно ненароком касается руки брата. - Но не бойся – обещаю писать и тебе, и матушке так часто, как только смогу. Я пришлю вам ворона сразу, как только прибуду в Королевскую Гавань! - Что ж, буду рад любому твоему письмецу. Даже если ты не найдёшь ничего лучше, чем описать в нём наряды всех придворных дам королевы, - улыбка Робба сразу становится и шире, и сердечнее, и он весело подмигивает сестре. - Вот только не ожидай, что я буду отвечать тебе столь же часто. В конце концов, отец оставил Винтерфелл на меня. Вряд ли удастся выкроить время ещё на что-то другое. С моей-то ленью. - Не наговаривай на себя. Со всем ты справишься, - Санса с деланной укоризной покачала головой – и невольно скользнула взглядом в сторону, туда, где, как ей показалось, среди торопящихся к отъезду людей королевского кортежа мелькнул принц Джоффри. - Ты же уже совсем взрослый. Настоящий лорд. «Жаль, что ты не хочешь стать рыцарем. У нас на Севере это не принято... А жаль. Наверное, немногие смогли бы с тобой сравниться на турнире. Уж точно не этот старый король. Разве что принц Джоффри – он такой храбрый, ничего не боится. Как было бы прекрасно, если бы он, выиграв на своём первом турнире, выбрал меня королевой любви и красоты! Да так всё и будет – ведь я же стану его королевой...» - Ошибаешься. Лорд Винтерфелла – наш отец, и, да хранят его боги, будет им ещё долго, - похоже, брат всё-таки проследил её взгляд – и нахмурился, как будто считал, что сестра сделала что-то неправильно. - Надеюсь, вы скоро вернётесь. Старкам не место на юге. Я уже достаточно насмотрелся на южан, чтобы понять это. Как можно..! Санса почти испуганно огляделась по сторонам – но, кажется, никто не услышал неосторожных и грубых слов брата. Даже не подумал понизить голос – как будто забыл, что хозяин всегда должен быть любезен и предупредителен к гостям, переступившим порог его дома! Да и потом – неужели ему и вправду совсем не понравилось, как ожил в эти дни Винтерфелл? Столько всего происходило, и это было так чудесно, так необычно и красиво... Нет, он просто расстроен. Всего лишь расстроен, что остаётся один. Лишь с малышом Риконом и матерью, которая ни с кем не разговаривает и не отходит от постели бедного Брана. «Но я никогда не вернусь! Я должна выйти замуж за Джоффри и стать его королевой! Если тебе захочется меня снова увидеть, то придётся самому направиться на юг...» Но женщин, в отличии от мужчин, учат держать в узде свои чувства и облачиться в броню из вежливости. Тем более, что заветное желание, неосторожно высказанное вслух, может и не сбыться... И поэтому с губ соскальзывают лишь вежливые, правильные, ничего не значащие слова: - Отец отправляется служить королю. И раз уж берёт с собой нас с Арьей, то, значит, так и надо. Ему лучше знать. - Наверное, - Робб вздыхает и, раздражённо взъерошив волосы, оглядывается по сторонам – кажется, начинает понимать, что времени осталось совсем мало. - Как бы там ни было, желаю вам только удачи... Только смотри у меня, - брат вновь вскидывает глаза, улыбнувшись вдруг совсем по-мальчишески-задорно, протягивает руку и, прежде чем Санса успевает увернуться, треплет по голове, в один миг уничтожая её тщательно уложенную причёску – он достаточно высок, чтобы дотянуться, лишь слегка приподнявшись на носках. - Даже если станешь настоящей южной леди – помни, что в сердце у тебя Север! Не забывай нас и Винтерфелл! Не то придётся мне по праву старшего добраться до тебя и как следует вздуть - даром что ты девчонка! Доберусь везде, где бы ты не спряталась, это уж поверь – так что даже и не думай ослушаться! Вместо того, чтобы расстроиться из-за растрёпанных кос, Санса неожиданно для себя самой смеётся – и, внезапно осмелев, в ответ запускает ладонь в волосы брата. Такого же цвета, как и у неё – золотисто-рыжие, осенний цвет. Правда, эти взлохматить ещё больше, пожалуй, уже не получится... - Эй, что ты творишь! Прекрати!.. Кто-то рядом тоже смеётся – немного насмешливо. Говорит что-то вроде «детишки».. Но этого почему-то хватает, чтобы разрушить прелесть этого лёгкого мгновения... Робб делает шаг назад и старается вновь придать себе невозмутимый вид, очевидно вспомнив, что он – наследник Винтерфелла и совсем уже взрослый человек – не должен выставлять себя мальчишкой перед этими чужаками. Санса неловко поправляет сбившиеся пряди, пытаясь вспомнить, в какой же из седельных сумок лежит гребень – и понимает, что кортеж всё равно вот-вот тронется, а в дороге ничего толком не сделаешь. На какой-то миг вдруг становится так пронзительно- грустно... - Ну, ладно... Прощай, что ли. Или, точнее – до встречи! - Робб явно смущён, хоть и старается скрыть это. - Мне... Мне ещё с Арьей надо попрощаться! Пошли, Серый ветер! Волк, до этого лежавший у его ног, поднялся с земли и последовал за своим хозяином. Который даже не оглянулся ни разу, прокладывая себе путь через толпу. Когда они выезжали на Королевский тракт, она тоже пыталась смотреть только вперёд. Оглядываться, пускаясь в путь – к несчастью. Но всё-таки не удержалась. Женщины слабы...
Когда её лорд-муж – этот человек, которого нельзя понять и на которого почти невозможно смотреть, карлик, особенно уродливый среди других красавцев-Ланнистеров, но единственный, кто был добр к ней – входит в комнату и смотрит с унизительной для неё жалостью, то сердце, и без того уже привыкшее трепетать только от страха, сразу обрывается в никуда. В пропасть, у которой нет дна... Матери больше нет. Робба больше нет. Надежды больше нет. Той надежды, о которой она не то что вслух не говорила – и подумать боялась. Что брат, который никогда не нарушал обещаний, придёт за ней, несмотря ни на что. Пробьётся сквозь мечи Ланнистеров и стены Королевского Замка, ставшего ненавистной клеткой. Увезёт её обратно на Север, где холодно, вечно идёт то снег, то дождь, а люди грубы и не умеют танцевать – далеко-далеко от этого прекрасного, яркого, лживого юга, где всё пахнет то цветами, то гнилью... И даже этого больше нет. Ей никогда не видеть Винтерфелла. Ей никогда не видеть снега. Ей никогда... Едва дождавшись, пока за Тирионом закроется дверь, Санса бессильно падает на пол и наконец заходится в слезах. Но даже они не приносят облегчения. Никогда ей ещё не было так холодно... «Почему? Почему? Почему ты не выполнил обещания? Сам сказал, что Старкам не место на юге – и всё же Север, как и я..! Почему? Почему хотя бы не выжил?! Даже если бы я тебя никогда не увидела больше – только бы жив был...» Говорят, волки не плачут. Ну так она ведь и не волк. Волков больше нет. Она всего лишь маленькая девочка, у которой больше нет ничего. Которая отдала бы всё на свете за то, чтобы ещё раз увидеть, как из низких туч, нависших над Винтерфеллом, падают снежинки... ...А утром, в богороще, на траве, Санса видит изморозь. И губы сами – впервые - шепчут старые слова: «Зима близко...»
-
-
21.10.2011 в 20:27-
-
21.10.2011 в 20:40вы разбили мне сердце.
заказчик
-
-
21.10.2011 в 20:43А.
-
-
21.10.2011 в 22:06-
-
21.10.2011 в 22:13А.
-
-
20.08.2012 в 14:13